— А я ещё много таких слов знаю. Я машинку пожарную хочу, мороженое и чипсы. Все слова не говорить?
Детская непосредственная логика, это нечто необычное, оригинальное, где-то даже гениальное. Мы рождаемся с ней…
Позже умение жить не по лжи исчезает.
Рудиментарные органы, как им и положено, отмирают за ненадобностью. Душа и мозг экономят жизненные соки.
Подобному детскому мироощущению стоило бы учиться, но, увы, время упущено.
Ребёнок до поры свободен от соглашений, соблюдения приличий, он по-настоящему независим.
Им невозможно управлять.
Потому, что в своих выводах маленький человек использует исключительно реальную картину происходящего, без купюр и цензуры. Тогда как позже начинает транслировать и выполнять заученные и усвоенные под давлением извне навыки, заведомо ложные.
Противоестественное поведение взрослого окружения не всегда соотносится с тем, что он видит и слышит.
Ребёнок путается, плутает в дебрях противоречивых понятий и предписаний, но находит парадоксальные определения, делает потрясающие глубиной мысли выводы.
Обществу проще контролировать и направлять людей, прошедших сквозь социальные фильтры. Хотя, сейчас я не об этом.
В маршрутке сидят мальчик лет четырех и девчушка, чуть старше.
Мама сосредоточилась на экране телефона, активно переписывается. Весь спектр её эмоций открыт для окружающих. Она негодует и переживает.
Не о детях. У неё обычная для её поколения непростая жизнь: дом-работа-дом. Такие мамы живут попутно, в перерывах между работой и… работой. Меняется лишь место действия. Понять маму совсем не сложно.
— Отгадай загадку, я тебе свою шоколадку отдам, — говорит старшая сестрёнка.
— Сначала шоколадку давай.
— Ага! Хитрый больно. Когда отгадаешь.
— Покажи. Я тебе не верю. Сама хитрая. Видел, как ты её разворачивала. Обманешь.
— Да вот же она, — девочка крутит плитку у носа брата. — Зимой и летом, одним цветом, что это?
— Тоже мне, загадка. Мотоцикл это.
— Вот и нет! Не отгадал. — Девочка начинает демонстративно, дразня брата, разворачивать потенциальный приз. — Это ёлка.
— Глупости. Пусть не мотоцикл, тогда электричка. Или пожарная машина. Сама ты ничего не знаешь.
— Вот и знаю. Нам воспитательница говорила.
— Зато я сам видел. После зимы у дяди Пети мотоцикл такой же. Отдавай шоколадку.
— Подумаешь, видел! Ты ещё маленький и глупый, даже считать не умеешь.
— Умею. Пятнадцать-двадцать. — Ребёнок сжал кулачки и губы.
— Ладно, умник. Сколько ты видишь пальцев у меня на руке? — Сестра выставила перед его глазами ладонь с растопыренными пальчиками.
— Я их все вижу.
— А сколько, сколько?
— Сама считать не умеешь, вот и спрашиваешь. Сколько вчера было, столько и сегодня.
— Глупый ты ещё.
У девочки уже повзрослевшая логика, частично усвоенная от наставников.
Непосредственная детская логика, это то, чем мы все обладали в самом начале, когда ребёнку не нужно было подстраиваться под аудиторию, а потом забыли. Что на свете существует правда.
Можете спорить, но мы все обманщики.
Обычно родителей, на начальном этапе, такое поведение забавляет и радует.
Дети выдают оптом и в розницу небывалой логической глубины перлы, кажущиеся взрослым смешными.
Очередной шедевр сообразительности вызывает у взрослых умиление, даже восторг. Ведь и они когда-то умели разговаривать на подобном языке.
Поражает оригинальностью и необычностью способность детей сопоставлять явления и факты, которые мы, взрослые, отчего-то видим совсем иначе, потому, что нас так научили.
На деле всё до безобразия просто: маленький человек не чувствует обязательств перед социумом. Он не знает и не понимает общественных норм, странных взрослых правил, многомерных стандартов, законов, принятых без необходимости их как-то обосновывать и объяснять.
Когда у ребёнка спрашивают, кого он больше любит, ожидая логичный односложный ответ, удивляются, услышав, — а больше никого.— И хохочут, как ненормальные.
А чего непонятного или смешного сказал испытуемый?
И ответ на загадку «висит груша — нельзя скушать» — «гнилая груша», тоже, лишь правильное видение предмета, не замутнённое дрессурой.
Приучаю внучку к хозяйственной самостоятельности.
— Вот тебе тридцать рублей, купи батон.
Возвращается через час, вся в слезах.
— Да, нет ни у кого батонов за тридцать рублей. Я во все магазины ходила.
Разве она не права? А мотоцикл зимой и летом не одного цвета?
— Когда я ем, я глух и нем, — говорит мама дочурке за столом, когда та начинает баловаться.
— Мне это не нужно, я нормальная.
Попробуй, поспорь.
— Бабушка, почему ты так кровь пить любишь, она что, вкусная?
— Что за глупость ты несёшь, какую ещё кровь?
— Ну, как же, папину.
— Мозгов у твоего папы нет.
— Я знаю, ты их у него давно съела.
Вопрос в том, что перед началом дискуссии стороны не успели договориться о терминах и не предусмотрели возможность обмена информацией межде представителями разных поколений.
Я как-то сильно поправился, начал быстро и эффективно худеть. Внук тогда ходил в сад. У них там свой садовский суржик, непонятный для нас диалект.
— Дед, ты что, охудел? — Как-то недовольно спрашивает он.
— Да, внук, похудел. На тридцать пять килограммов, — с гордостью сообщаю я.
Его глаза нужно было видеть.
— У меня два дедушки, — рассказывает внучка. У одного машина — развалюшка, а у другого самогонка. — (У одного старая копейка, у другого новая семёрка).
Не поспоришь.
— Ругаться нехорошо. Вот тебе сто рублей, премия, чтобы забыл это нехорошее слово. Купи себе апельсинку и больше не ругайся. Договорились?
— А я ещё много таких слов знаю. Я машинку пожарную хочу, мороженое и чипсы. все слова не говорить?
Вот так. Не успел подрасти — уже бизнесмен. Торгуется.
Это мы ведь ещё его самому главному не научили…
