Мария Дегтерева о сетевых конфликтах и правоте.
Ни одна гадость в истории человечества не совершалась под лозунгом «а давайте сделаем гадость». Всякий раз любое зло, будь то революция с последующими расстрелами, могильными рвами, тюрьмами, будь то война – все ужасное в истории человечества творилось под самыми благородными и манящими кличами. Во имя справедливости! За свободу, равенство, братство!
У любого направленного зла прекраснодушное лицо.
Прекраснодушие – это ведь очень просто.
Распростись с пустой тревогой,
Палку толстую возьми.
И шагай большой дорогой
Вместе с добрыми людьми.
У любой жертвы огромное, как бы сейчас сказали, медийное преимущество перед угнетателем – ее страдания.
Социальное пространство отличается от частного. Жертва против насильника в темных ночных кустах – одно дело. Жертва, пережившая 10 лет назад насилие в темных ночных кустах, солидаризировавшаяся в интернете за вечерним кофе с другими жертвами – совершенно другое.
Здесь огромное поле для манипуляций.
Страдание становится страшным оружием. Мы все знаем казус Вайнштейна. Хотели наказать одного неприятного мужика, но коллективная жертва, опомнившаяся через годы, наказала всех, до кого дотянулась. Он в одна тысяча девятьсот сорок первом году неудачно ущипнул миссис Джейн за задницу. Миссис Джейн сама не помнит, ей рассказывали!
Позиция жертвы беспроигрышна.
Всякий раз, как в медийном пространстве появляется достойная внимания жертва, начинается охота на ведьм.
Недавно в интернете разгорелся литературный скандал. Если коротко его пересказывать – литератора Аглаю Топорову травили толпой в несколько тысяч человек за не очень чуткий отзыв на книгу. Книга, разумеется, писалась автором для того, чтобы будить в людях добро.
Но пробудила она в них почему-то героев произведения Уильяма Голдинга «Повелитель мух». Я видела не одну уже даже, наверное, сотню сетевых скандалов. И могу смело сказать – все они объединены одним принципом. Кто-то нанизывает свиную голову на палку, и толпа бежит с этим символом, крича о сострадании и справедливости, взывая к совести. Бежит в никуда, в пустоту.
Не дожил Уильям Голдинг до фейсбука.
Если дожил бы – назвал бы свиную голову Victim.
Совсем недавно на моих глазах аккаунт человека, глубоко мне неприятного, обидевшего не один десяток других людей, заблокировали в фейсбуке. Забаненный не смирился. Сначала в его поддержку было организовано несколько флешмобов, напомнивших коллективный стон по невинно убиенному гению (забанен автор был на сутки). А потом и понеслась самая настоящая травля. Так уж вышло – это была травля вашей покорной слуги.
С нарастающим чувством изумления я читала, как совершенно незнакомые люди, ничего обо мне не знающие, вываливают тонны оскорблений. Ситуация дошла до того, что вмешалась третья, внешняя сила.
Забаненного убедительно попросили прекратить.
Забаненный написал полный возвышенных эпитетов текст о высшем прощении. В контексте своего бана припомнил расстрелянного Мандельштама. Призвал всех к примирению. Что характерно –сразу после звонка третьей стороны.
Я сразу узнала эту позу.
Этот тон.
Этот голос и это выражение лица.
Это – поза писателя, оскорбленного до глубины души нечуткой рецензией Аглаи Топоровой. Это – поза коллективной голливудской актрисы, получившей в руки инструмент уничтожения репутаций.
Это – поза школьного подстрекателя, кающегося перед директором.
Они всегда улыбаются и говорят о прощении. Они смотрят на толпу, рвущую врага в клочья, глазами ягненка и просят помощи.
Природа травли, увы, такова, что, когда включается этот механизм – отступает логика. Презумпция невиновности исчезает, растворяется в пространстве, как сон, как утренний туман. Жертва не может ничего доказать, ее доказательства никому не интересны. Для толпы травля – способ единения. Способ почувствовать себя причастным к большому и верному делу. Травящая толпа – стая гончих, азартно обгоняющих друг друга. Внутри травящей группы невозможна рефлексия. «А может, все не так?», «А давайте сопоставим факты» – немыслимый конструкт, ни один из участников не может затормозить. Травля – всегда работа на опережение. Каждый последующий удар – сильнее предыдущего.
У того, на кого несется самовозбудившаяся разъяренная толпа, размахивая свиной головой с надписью Victim на палке, по сути есть только один выход – в дверь. То есть, буквально – покинуть медийную площадку, на которой это все происходит.
Я смотрела внимательно на происходящее. Запоминала. И теперь – в любом конфликте знаю, как отличить правого от неправого.
Правому не нужна толпа. У правого правота внутри, а не снаружи. Нет потребности в ее подтверждении. Нет потребности выкрикивать лозунги. Нет потребности казаться прекрасным.
Когда ты прав – ты никому ничего не должен и никому ничего не доказываешь. Ты один. Ты сильный. Тебе не нужны хештеги и зажжённые фонарики в поддержку.
Можно совпадать с кем-то, можно не совпадать, но правый и сильный опирается на одно-единственное мнение – на свое собственное. А не на парткомовское.
Правый может быть груб. Правый редко бывает возвышенным (как не бывает честным льстец или прямым – вор). Правый просто стоит и недоумевает, прислушиваясь к топоту, зная, что еще несколько шагов и дикая, обезумевшая толпа налетит на него.
Она не знает страха. Ей все равно, куда бежать.
У нее – Victim.
