О ЧЁМ СПОРЯТ РОССИЙСКИЕ ФИЛОСОФЫ

Картинки по запроÑу Так или Ñдак, а может никак // О ЧÐÐœ СПОРЯТ РОССИЙСКИЕ ФИЛОСОФЫ

Что такое сознание? Есть ли свобода воли? Откуда берутся моральные принципы? Московский центр исследования сознания (МЦИС) при философском факультете МГУ им. М.В. Ломоносова провёл крупнейшее исследование российского философского сообщества. Респонденты отвечали на вопросы, консенсуса по которым нет и вряд ли он вообще возможен. Редакция «Кота Шрёдингера» с разрешения МЦИС воспользовалась данными этого исследования. Мы взяли некоторые вопросы и составили к ним небольшие комментарии — чтобы вы могли соотнести свои философские убеждения с суждениями профессионалов.

Теперь, споря за чашкой чая о проблемах мироздания, вы можете смело ссылаться на мнения философского сообщества: «Коллега! Вы говорите, что свободы воли не существует? А вот 78 процентов российских специалистов с вами бы не согласились. Правда, ещё 14 процентов на вашей стороне, а восемь вообще затруднились ответить…» Конечно, школьный учебник по обществознанию сыплет однозначными истинами, которые надо заучить и правильно воспроизвести на ЕГЭ. Но среди профессионалов единства мнений нет даже по самым фундаментальным вопросам.

Воззрения российских философов выясняли с помощью массового опроса. Таких масштабных исследований в России ещё не было. Охват выборки составил больше 1000 человек, имеющих формальный статус философа: студенты и выпускники соответствующих факультетов, преподаватели, кандидаты и доктора философских наук. Опрос проводился на философских факультетах МГУ, Томского государственного университета, Высшей школы экономики, СПбГУ, а также среди философов в Ростове-на-Дону, Новосибирске, Екатеринбурге, Казани, Саратове, Нижнем Новгороде, Волгограде.

— У нас было несколько целей, — рассказывает содиректор МЦИС Дмитрий Волков. — Во-первых, было важно узнать, какие позиции являются наиболее распространёнными в современном философском сообществе. Это даёт представление об эпохе. Во-вторых, мы хотели провести сравнение российского профессионального сообщества с англоязычным. В-третьих, целью такого исследования является, конечно, поиск истины. И, наверное, была ещё одна, четвёртая цель. Мы попытались выявить наиболее спорные вопросы в философии — такие, мнения по которым разделяются примерно поровну. Думаю, в таких исследованиях стоит обращать внимание на острые разногласия.

Нам самим, как и, наверное, многим читателям, любопытно сравнить свои убеждения с позицией тех, кто отвечает за «любовь к мудрости» в России. Мы убеждены, что на приведённые ниже вопросы из анкеты МЦИС тот или иной ответ есть у любого человека, независимо от степени его владения техникой философствования. Более того, попытки сформулировать ответ способствуют совершенствованию этой техники. Подчеркнём, что мнение дипломированных специалистов никого не обязывает срочно менять свою точку зрения.

Вы учёные или кто?

Вопрос о том, наука ли философия, безо всякого сомнения, провокационный. Если бы российские философы ответили большинством голосов в пользу одного из вариантов, наш текст был бы, конечно, посвящён только этому.

С формальной точки зрения философия вполне может считаться наукой. Есть же Институт философии РАН, степени кандидата и доктора философских наук (а вот кандидата журналистских наук, например, нет). Во многих странах Запада выпускники университета получают степень «доктора философии» — PhD. Она присуждается хоть физикам, хоть биологам. Правда, связь с философией здесь скорее историческая.

На протяжении многих веков вопрос, вынесенный в название этой главки, звучал бы абсурдно. Дело обстояло строго наоборот: наука фактически была частью философии. Труд 1687 года, в котором Ньютон сформулировал закон всемирного тяготения и три закона движения, называется «Математические начала натуральной философии». Слово «учёный» начал использовать, сначала в шутку, британец Уильям Уэвелл, по аналогии с art/artist предложивший в 1834 году пару science/scientist. Термин прижился, и к началу ХХ века биологи, химики, физики и иже с ними окончательно отделились от философов.

Развитие экспериментальных методов науки усилило этот раскол. Чтобы проверить истинность своих утверждений, физики строят Большой адронный коллайдер, биологи секвенируют геном. Философам же приходится довольствоваться собственными мозгами. Кроме того, наука может создавать конкретные полезные вещи вроде лекарств или смартфонов.

Рассуждая с позиции преемственности, можно сказать, что философия стоит выше отделившейся от неё науки. Дело учёных — заниматься уточнением того, как обстоят дела в материальном мире, философов — строить всеобъемлющие системы, совмещающие научные данные с прочими продуктами человеческой деятельности: искусством, религией и т. д.

Иллюстрация: Алексей Таранин

Иллюстрация: Алексей Таранин

Но опрос показал, что не менее популярна и другая версия: философия — точно такая же наука, как лингвистика или математика, а философы — такие же коллеги нейрофизиологам, как и филологи. Пока физик думает об электронах или чёрных дырах, биолог — о вирусах и эволюционных механизмах, философ рассуждает о том, что есть знание и существуют ли высказывания, истинные во всех возможных мирах.

А что думают об этом сами учёные?

— Философия — это метанаука по содержанию и гуманитарная наука по методам исследования. Вышеприведённые цифры говорят скорее о нечёткой постановке вопроса и связанной с этим случайности ответов, разделившихся примерно поровну, — объясняет Алексей Старобинский, академик РАН, физик-теоретик, один из создателей современной теории рождения Вселенной.

— Общество должно знать, чем и зачем занимаются учёные в самых разных областях знания. Нам популярно рассказывают про теоретическую физику и исследования крошечных червячков в почве. Возможно, я не очень внимательно слежу за новостной лентой, но не припомню я что-то новостей или репортажей в формате «британские философы открыли» или «российские философы стоят на пороге фундаментального открытия». Пока таких новостей в информационной повестке нет, будем считать, что современная философия не является или не хочет быть частью современной науки, — считает Егор Задереев, кандидат биологических наук, учёный секретарь Института биофизики СО РАН.

Смотрим в небо

Знаменитая байка: однажды Наполеон спросил Пьер-Симона Лапласа, почему в его модели Солнечной системы ничего не говорится о боге. На это учёный ответил: «Сир, я не нуждался в этой гипотезе». Для философов бог — это не только вопрос личной религиозности, но и возможный элемент картины мира. Кому-то для её построения Всевышний нужен, кто-то в нём не нуждается.

Требуем доказательств!



Философы веками упражнялись в том, чтобы придумать рациональные аргументы как в пользу существования бога (богов), так и против. Как вариант — обосновать невозможность и ненужность такого доказательства.

Интересно, что на вопрос о возможности доказательства бога респонденты достаточно согласованно ответили «нет», притом что тезис о его существовании разделил их на две большие группы. Наверное, последним из известных разборов аргументов в пользу существования бога занимался ещё Кант, показавший логическую недостаточность каждого. Так что, утверждая возможность подобного доказательства, вы бросаете вызов не только Ричарду Докинзу, но и таким философским авторитетам, как Кант и Бертран Рассел.

Иллюстрация: Алексей Таранин

Иллюстрация: Алексей Таранин

Истина в микроскопе

Если вы считаете, что мир устроен именно так, как его описывает наука, вы научный реалист. То есть согласны с тем, что свойства электронов именно такие, как описывает физика, что эволюция жизни на Земле происходила именно так, как рассказывают биологи. Всё это не просто правильно — это истинно. К такой позиции склоняется большинство российских философов.

Но есть и меньшинство, полагающее, что ни одна научная теория не может претендовать на нейтральность и подлинное описание реальности. Некоторые сторонники антиреализма утверждают, что научные теории — лишь инструменты для описания природы, которые мы совершенствуем и меняем со временем, и исторически они могли бы быть совсем другими. В обоих случаях науке отказывают в способности объективно описывать мир: реалист скажет, что электрон реально существует, конструктивист, что это объект, сконструированный нашей теорией и существующий только внутри неё, для инструменталиста электрон и вовсе способ описания, используемый определённой теорией.

При этом ничто не запрещает антиреалистам признавать практическую ценность научных исследований: да, благодаря науке мы можем однажды победить голод и колонизировать Марс, но все эти достижения никак не обосновывают её претензии на доступ к истине. Наука просто эффективна. Но она не приближает нас к знанию о том, каково реальное положение дел во внешнем мире.

— Ну я, конечно, реалист, — признаётся астрофизик Борис Штерн, доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Института ядерных исследований РАН и Астрокосмического центра ФИАН, главный редактор газеты «Троицкий вариант — Наука». — Либо мы вообще отказываемся от возможности познавать мир, либо принимаем всё это за реальность. Человек, который занимается научными исследованиями, неизбежно верит в реальность их результатов. Электрон, гравитон — это всё реальные вещи. При этом гравитон невозможно зарегистрировать, но он настолько прочно сидит в теории, что никуда не деться.

Сходной позиции придерживается Валерий Рубаков, академик РАН, физик-теоретик, специалист в области квантовой теории поля, физики элементарных частиц и космологии:

— Хотел бы я посмотреть на «исторически совсем другую» квантовую электродинамику, предсказания которой подтверждены с относительной точностью одна миллиардная и выше, а отклонений от предсказаний нет в пределах погрешностей эксперимента и точности вычислений. В лучшем случае это была бы теория в точности эквивалентная нашей, как эквивалентны подходы Гейзенберга и Шрёдингера в квантовой механике, — это я ещё могу себе как-то представить.

Между душой и нейроном

В последние годы наука о мозге сделала огромный рывок. Томографы и другие навороченные приборы стали обыденным инструментом психологов, лингвистов и прочих гуманитариев. Уже можно считывать мысли непосредственно с коры головного мозга. Миллионы долларов тратятся на создание коннектома человека — полной карты наших нейронных связей.

Соблазнительно думать, что сознание — это не более чем слаженная работа миллиардов нервных клеток. К этой позиции склоняется почти треть российских философов.

Но больше сорока процентов считают, что сознание — это не только нейроны, сети и импульсы. За утверждением о нефизической природе сознания может стоять почти всё что угодно: от традиционной веры в бессмертие души до убеждённости в том, что весь материальный мир суть голограмма.

— Мне кажется, это уязвимая позиция, — отмечает Дмитрий Волков. — Она ведет к дуализму и известным теоретическим проблемам взаимодействия. Однако, учитывая некоторые другие ответы, эта позиция – не случайность. Видимо, среди российских философов большим авторитетом обладает Чалмерс. Возможно даже, что МЦИС внес в это некоторый вклад. Ведь одной из немногих переведенных и опубликованных на эту тему книг является книга «Сознающий ум», изданная в нашей серии «Философия сознания».

В ожидании мыслящих машин

И снова философия должна как-то реагировать на технический прогресс! Машины умнеют день ото дня, поэтому старый вопрос, могут ли они мыслить, становится совсем уж актуальным.

Сторонники гипотезы слабого искусственного интеллекта убеждены, что мы никогда не сможем создать разум равновеликий нашему. Ведь даже те машины, которые успешно проходят всевозможные проверки на разумность, не испытывают страх на самом деле. А лишь весьма правдоподобно воспроизводят поведенческие и речевые реакции типа «испуг». Но де-факто остаются кремниевыми зомби.

На это сторонники теории сильного искусственного интеллекта отвечают, что прогресс в создании когнитивных машин рано или поздно приведёт к возникновению самого настоящего разума, ничем не отличающегося и даже превосходящего наш.

Кто я и кто не-я

Местоимение «я» — одно из самых частотных в нашей речи. Но что оно означает? Где проходит граница между «я» и «не-я»? На этот счёт есть несколько теорий.

Биологическая теория утверждает, что я — это тело. Я начал своё существование в виде эмбриона, развился в младенца, а из младенца вырос в бородатого парня. Пока тело на месте, шоу продолжается.

Согласно нарративной теории, моё существование — это моя история в самом широком смысле слова. Я существую, пока способен вести мегадневник своей жизни: писать воспоминания, делать записи в ежедневнике, размещать посты в социальных сетях, логи в мессенджерах, посылать письма и т. д. В некотором смысле я могу жить вечно: меня вполне можно подменить человеком с амнезией, если убедить его, что моя история — его история.

Психологическая теория гласит: я — это моя психика. До тех пор пока у меня остаются память, специфические реакции на психологические стимулы, система убеждений, в соответствии с которой я принимаю решения и реагирую на те или иные события, я существую.

Адепты субстанциальной теории рассматривают личность как отдельную субстанцию. Другими словами, я — это моя бессмертная душа. Ну, или просто некоторая уникальная сущность, наличие которой не связано жёстко с судьбой тела или психики. Версий того, что со мной было прежде, чем я воплотился в этом теле, и что будет, когда это тело перестанет существовать, множество. Для того чтобы оставаться собой, мне даже помнить обо всех своих инкарнациях необязательно.

Этично или не этично?

Этика — это философская дисциплина, изучающая, что такое хорошо и что такое плохо и каковы вообще условия, позволяющие судить о добре и зле. Одним из центральных понятий этики является ценность.

Быть красавцем — замечательно, лгать нехорошо, а вот что хорошо, так это наукой заниматься. Если вы придерживаетесь реализма в отношении ценностей, то убеждены, что подобные высказывания объективно являются истинными или ложными.

Если же вы полагаете, что суждения о добре и зле не имеют никакого отношения к вопросу об истине, а связаны только с вашими личными взглядами или общественными установками, то вы по другую сторону баррикады — в стане антиреалистов.

Реальность красоты

Картины Рафаэля, грани изумруда, симфонии Бетховена, закат в Сибири, скульптуры Родена… Восклицая: «Это прекрасно!», на чём мы основываемся? Обладают ли вещи таким свойством, как красота, или оно только приписывается им?

Возможно, вещи красивы или уродливы объективно. То есть их красота — свойство того же порядка, что и масса или форма. Если же красота субъективна, то эстетические ценности привносятся в мир наблюдателями. Субъективность эстетических ценностей, однако, не означает, что они для всех разные и что не может существовать общепризнанных канонов красоты.

Эволюция или общество

Если этика — это философская дисциплина, то мораль — конкретная система представлений о добре и зле. Вопрос о том, откуда она берётся, вызывает яростные споры между гуманитариями и естественниками. Не остаются в стороне и философы.

Одна из версий гласит, что возникновение морали связано с биологической эволюцией. Иными словами, мораль — это просто ещё один инструмент адаптации. Почитать на эту тему можно хоть анархиста Петра Кропоткина, хоть того же Докинза.

,

Согласно другой версии, мораль имеет социальную природу. Категория зла — человеческое изобретение. Она вводится для подавления наших антиобщественных, сугубо биологических реакций. Так, например, считал Фрейд: тотем, табу — вот это всё.

В чем истина, брат?

Как вы определяете истинность того или иного утверждения? Классическая, корреспондентная теория гласит, что истина — это соответствие вашего знания реальному положению дел.

Но есть и другие точки зрения. Скажем, сторонники когерентной теории считают, что истинно всё, что входит в логически взаимосвязанную и непротиворечивую систему утверждений, — иными словами, образует теорию. Такой подход позволяет говорить об истинности существования теоретических объектов — например, гравитонов. А ещё недавно в том же состоянии находился бозон Хиггса.

Слоган прагматической теории: истинно то, что эффективно работает на практике. Любая теория электромагнитного поля может считаться истинной, если она помогает делать смартфоны.

Иллюстрация: Алексей Таранин

Иллюстрация: Алексей Таранин

Кто такой кот Шрёдингера

Наш журнал уже раз десять рассказывал историю про кота Шрёдингера, который сидит в ящике одновременно живой и мёртвый. Это мысленный эксперимент, с помощью которого Эрвин Шрёдингер показывал невозможность перенесения квантовых законов микромира на более крупные объекты.

Философы и учёные часто используют подобный приём. Но может ли он считаться доказательством истинности/ложности некоего тезиса или же является не более чем красивой иллюстрацией, за которой должны стоять более весомые аргументы? Мнения российских философов и здесь расходятся, правда, большинство всё-таки придерживается второй точки зрения.

Делаем что хотим. Или нет

Вроде бы у нас есть отчётливое ощущение, что мы поступаем в соответствии со своими желаниями — или вопреки им (что тоже есть проявление свободы воли).

С другой стороны, имеется множество доказательств того, что мы со всех стороны ограничены гласными и негласными правилами. Как минимум это ставит вопрос о том, какую именно степень свободы мы готовы продолжать называть свободой. Кроме того, за сто лет психологических исследований было выявлено много новых факторов, влияющих на наши решения. Тут и давление группы, и генетическая предрасположенность, и особенности нейронных сетей, и всяческая биохимия… Не проще ли отказаться от столь проблематичного понятия, как свобода воли? Или же наша интуитивная убеждённость в её наличии всё-таки верна?

Иллюстрация: Алексей Таранин

Иллюстрация: Алексей Таранин

Мы и они

Опрос Московского центра исследования сознания в некотором смысле является русифицированной версией исследования, проведённого в 2013 году Дэвидом Чалмерсом и Дэвидом Бурже — редакторами международной библиографической базы философских текстов philpapers.org.

Англоязычные философы в большинстве своём сходятся на том, что внешний мир действительно существует, бога нет, наука описывает реальный мир таким, каков он есть. Их российские коллеги наибольшее единодушие проявили, согласившись с утверждениями, что свобода воли есть, ментальные состояния влияют на поведение, а мораль имеет социальную природу.

Где проводился опрос западных философов:

• 62 философских факультета в США

• 18 в Великобритании

• 7 в континентальной Европе

• 7 в Канаде

• 5 в Австралии и Новой Зеландии

Всего опрошено 1972 профессиональных философа и около 15 тысяч пользователей сайта philpapers.org.

«Философы — это армия запаса для будущих научных войн»

// Артём Юров, доктор физико-математических наук, физик-теоретик. Проректор по науке Балтийского федерального университета им. И. Канта.

[Кот Шрёдингера] Нужны ли вам в повседневной научной практике философские концепции? Грубо говоря, зачем вам идеи Гегеля, Юма, Канта, Рассела или кого-то ещё, когда готовите научную публикацию, планируете эксперимент или дискутируете с коллегами?

[Артём Юров] Нет, не нужны. Современная наука ушла намного дальше, чем могли вообразить вышеназванные авторитеты. Я не хочу обвинять великих мыслителей прошлого в скудоумии — просто они очень многого не знали и потому многого не понимали. И не могли понять, хотя и были невероятно умными людьми! Убеждён, никакой Платон или Витгенштейн не смог бы предсказать «мозговзрывательную» природу вещей, открытую квантовой механикой!

[КШ] Если предыдущий вопрос был о философии, то этот о философах. Нужны ли они в современном мире или же эта специальность была актуальна только в те времена, когда ещё не сформировалась современная система наук?

[АЮ] Конечно нужны — как армия запаса для будущих войн. После того как завершится развитие фундаментальных наук и прежде чем появятся новые революционные парадигмы, понадобятся философы, чтобы отшлифовать алмаз и превратить его в бриллиант. Но для этого они должны быть в наличии. Сейчас я не жду от философов особой пользы: их выход на сцену впереди. Но это не значит, что их всех надо уволить. Ни в коем случае!

[КШ] Считаете ли вы философов учёными?

[АЮ] В своей книге «Начало бесконечности» Дэвид Дойч вкладывает в уста Сократа такую реплику: «Не уверен, что философия — первое, чему следует учить правителя. Нужно, чтобы было о чём философствовать. Правитель должен знать историю, литературу, арифметику, и, возможно, прежде всего он должен быть знаком с глубочайшим из наших знаний, а именно с геометрией».

Позиция, которую я поддерживаю: философия не имеет смысла сама по себе, без предварительной научной подготовки. Философ, по моему мнению, должен сначала получить научную специальность, поработать в некоторой предметной области, и только потом, раз уж к этому лежит душа, уходить в философию — лучше всего получив второе специальное образование. Теперь задумайтесь: а много ли философов действительно разбираются в современной физике, биологии, экономике? А если нет, то чего стоят их рассуждения? Сами делайте вывод, считать ли таких философов учёными. Иногда я слышу их выступления — например, в телепередаче «Наблюдатель» — и не нахожу культурных слов….

Но это частности. Давайте теперь серьёзнее: философы по определению учёные, если философия наука. Итак, переформулируем: является ли наукой философия?

[КШ] И всё упирается в вопрос, что такое наука.

[АЮ] Именно! Раз уж я обратился к Дойчу, давайте определим науку по-дойчевски: наука — это метод генерации хороших объясняющих теорий. А что такое хорошая объясняющая теория? Она отличается от плохой тем, что с большим трудом поддаётся модификации. Скажем, теория, согласно которой планеты летают, потому что их толкают ангелы, плохая, ибо её очень легко модифицировать. Замените ангелов на демонов, и ничего не изменится с точки зрения наблюдений. А вот теорию, основанную на уравнениях Эйнштейна, модифицировать, не вступая в противоречие с наблюдениями, невероятно трудно. Поэтому хорошие теории, как правило, являются общепринятыми. Найдите серьёзного физика, который не верит в теорию относительности или квантовую механику! Их практически нет — и не из-за того, что учёные суть члены секты, а как раз наоборот: не верить в теорию относительности можно только имея альтернативу, а это очень трудно. Может, и невозможно. Хотя кто знает…

Теперь обратимся к философам. Много ли есть в философии таких же общепринятых теорий? Думается мне, что нет. Практически по всем пунктам идут споры. И это очень хорошо, но, увы, сигнализирует о том, что философия не сгенерировала практически ни одной действительно хорошей теории за всю свою многотысячелетнюю историю.

Значит, если философия и наука, то всё ещё слаборазвитая. Значит, если философы и учёные, то пока другого уровня, нежели физики и биологи. Пока.

©









Чтобы не пропустить новые статьи, подпишись на сайт:

Для подписки введите e-mail:




Смотрите также: